Университет в годы войны

Не исполнились мечты выпускников Витебского педагогического института имени С.М. Кирова. Они отправились не в школы, а на войну.

22 июня был выходной день, но в институте, как и в других учебных заведениях, шли экзамены. Уже в 6 часов вечера было получено распоряжение о перебазировании пединститута в помещение ветеринарного института, так как здание по улице Пушкина (сейчас на этом месте находится памятник П.М. Машерову) переоборудовалось в военно-полевой госпиталь, начальником которого был назначен директор института А.И. Коляда. Началась поспешная укладка учебного оборудования в ящики, но в 23.00 она прервалась приказом о мобилизации.

Из воспоминаний Г. Евдокименко, студента педагогического института предвоенных лет: «Нас, студентов 3 курса исторического факультета, война застала во время экзаменационной сессии. Утро 22 июня было для Витебска спокойным. Мы готовились к сдаче очередного экзамена в читальных залах библиотеки, в общежитии, и, конечно, в полной тишине, с выключенным репродуктором. О войне узнали только в середине дня. В 15.00 состоялся общеуниверситетский митинг. Настроение у всех было одно: воюем! Дадим немцу перцу!»

В первые дни войны занятия еще продолжались на шестимесячных курсах историков и математиков в студенческих общежитиях и аудиториях ветинститута.

Своими воспоминаниями об этих днях делилась Нина Ивановна Дорофеенко, заслуженный работник образования, ветеран войны: «В июне 1941 года я заканчивала педагогические курсы и вместе со своими товарищами готовилась к самостоятельной работе в школе. Мечты, надежды…Но началась война, и жизнь круто изменилась. Занятия стали нерегулярными, проводились в общежитии, зачастую под вой сирены и разрывы вражеских бомб. Здание института руками студентов было переоборудовано под госпиталь. Появилось много другой работы, связанной с военной обстановкой: рыли окопы, убежища, оборонительные сооружения за городом, помогали готовить для отправки в немецкий тыл документацию института, по ночам дежурили в штабе местной противовоздушной обороны. Домой возвращались грязные, уставшие, но довольные тем, что и мы чем-то помогаем Красной Армии. 5 июля 1941 года получили документы об окончании курсов и разрешение на выезд из города. Но перед тем, как отправиться домой, в Суражский район, я вместе с подругой зашла в Октябрьский райком комсомола. Здесь нам предложили остаться в Витебске и принять участие в организации подполья. Но когда выяснилось, что мы не имеем ни денег, ни продуктов, ни жилья, нам сказали: «Идите домой, и там найдется дело». Это напутствие мы запомнили и уже на Суражчине стали подпольщицами».

Непростая военная судьба ждала многих выпускников, студентов и преподавателей Витебского педагогического института. Кто-то ушел на фронт, кто-то пополнил ряды партизанских соединений и подпольных организаций. Печальная участь постигла и сам институт. За два дня до оккупации города пединститут с небольшим количеством самого ценного оборудования, учебных пособий, с несколькими десятками студентов и научных работников был эвакуирован в Челябинскую область. А в здании на улице Пушкина в годы войны находилась разведывательно-карательная служба немецко-фашистской армии, затем в 1943 году — конюшня (актовый зал), а перед отступлением в 1944 году немцы сожгли здание института, не вывезенное оборудование, библиотека и другие ценности были разграблены.

В августе 1944 на должность директора института был назначен вернувшийся из эвакуации доцент Л.С. Калецкий, на должность заместителя директора по учебной части доцент Е.К. Матлин, на должность директора по заочному обучению (заочное обучение – с 1930 г.) П.И. Цветков, на должность заведующего кафедрой военной подготовки полковник В.Д. Дмитриев. Эта группа людей и начала подготовку к восстановлению института. К октябрю неимоверными усилиями в частично сохранившемся одном корпусе студенческого общежития было подготовлено несколько комнат для занятий. В сентябре были организованы кратковременные курсы для желающих поступить в институт. На учебу принимали без экзаменов и зачисляли всех после собеседования и предъявления необходимых документов.

Первокурсников было принято в педагогический институт 91 (на физмат – 34, на истфак – 33, биологический - 24), в учительский институт – 104 человека (на физмат – 27, истфак – 40, естественно-географический - 37). Из всех набранных студентов было только 2 человека мужского пола. В январе 1945 г. вместе с заочниками занималось 422 студента. В институте было всего 24 научных работника, из них 3 имели кандидатскую степень, 2 – ученое звание доцента без степени, 4 старших преподавателя и 12 учителей школ, принятых на работу в институт. Занятия институт начал 2 октября 1944 в здании бывшего общежития.

Первый послевоенный 1944-1945 учебный год прошел в тяжелейших условиях. Не хватало преподавателей, не было лабораторного оборудования, наглядных пособий и учебников (по отдельным предметам их было всего 1-2 экземпляра), не хватало учебной площади. Занятия проводились в восстанавливаемом здании студенческого общежития. В аудиториях не было мебели, электрического света и даже обычных керосиновых ламп. Учебные помещения и комнаты слабо отапливались. В течение всего учебного года и студенты, и преподаватели вынуждены были кроме учебной работы, заниматься всеми видами хозяйственных работ, чтобы создать элементарные условия для учебных занятий: сколачивали из досок столы и скамейки, из жести делали учебные доски, сами заготавливали дрова. Не было тетрадей – писали на старых газетах и книгах между строчками.

В первой послевоенной пятилетке 1946-1950 гг. было намечено институт восстановить и довести контингент студентов до довоенного уровня. Задача была крайне трудной. Старшие курсы комплектовались из демобилизованных или эвакуированных в восточные районы бывших студентов, которых было очень мало. Многие погибли, другие определились на различные работы, приобретя другую специальность. Кроме того, в 1941-1944 гг. на всей территории Беларуси, оккупированной немцами, школы не работали, и бывшие студенты, выпускники школ довоенного времени за годы войны, не учась нигде, отстали. Выпускники только что организованных вечерних школ были недостаточно подготовлены к занятиям в вузе. Чтобы как-то помочь будущим студентам, организовывались подготовительные курсы для поступающих. В итоге учебный план 1945-1946 гг. был полностью выполнен.

Советская власть высоко оценила подвиг защитников Родины. Около 95% выпускников и педагогов института, принявшие участие в войне, награждены высокими государственными наградами, а трое из них удостоены звания героя Советского Союза: Абазовский Константин Антонович, Высогорец Михаил Амосович, Машеров Петр Миронович.

Куда бы ни бросала педагогов грозная военная буря, всюду они служили Родине самоотверженно, отдавая все свои знания, силы и жизнь ради Великой Победы.

9 мая мы всей страной отмечаем день Великой Победы. В преддверии этого праздника мы вспоминаем о тяжелом военном времени, о мужестве и героизме Советского народа в годы Великой Отечественной войны. Витебский государственный университет по праву гордится студентами, выпускниками и педагогами, которые в тяжелейших условиях немецкой оккупации героически сражались за мирное небо.

В годы войны отец был очень болен, поэтому его не призвали в армию. Вместо него воевать пошли два моих брата, один из которых старше меня на 15 лет, а второй — на 13. Первый, Владимир, в 1941-м окончил школу с медалью, после чего сразу пошел в партизаны, а младший — в след за ним. Помню, как они по возможности приходили повидаться с родителями. К счастью, с войны они вернулись живые и с наградами. Правда, были ранены.

И вот старшие братья воевали, а меня маленького (я родился в 1939 году) куда девать? Родителям пришлось таскать повсюду за собой: сначала были в партизанском отряде, а потом, после оккупации, блуждали по деревням. Конечно, тяжело было. Спасибо матери и отцу, что я выжил.

Еще очень хорошо помню день победы. Перед тем как его объявили, отца назначили директором семилетки в Вайханах (село находится неподалеку от Городка). Мы жили там, потому как возвращаться в Стайки некуда было: как поется в известной советской песне: «Враги сожгли родную хату...»

Мы, пацанята, все время играли в войну. У каждого были какие-то военные приспособления: автоматы, винтовки, пистолеты, гранаты… И все это было сделано из дерева. Мальчишки послабее были в роли немцев, а те, кто посильнее, — наши. Естественно, что наши всегда побеждали.

Вообще, со стороны мы были похожи на маленькие военизированные отряды, потому как помимо игрушечного оружия практически у каждого имелось настоящее. Его не сложно было найти, оно лежало в траншеях, окопах. В основном в ход мы все это не пускали. Но случалось, что найденное собирали, складывали в одну кучу, обкладывали прутьями и травой, поджигали и разбегались. А через некоторое время вся деревня выбегала смотреть, пострадал ли кто…

Михаил Александрович Слемнёв, профессор кафедры социально-гуманитарных наук исторического факультета:

— Сложно сказать, что про войну помню я сам, а что рассказывали родители и братья. Все это как-то перемешалось. В памяти всплывает картина, как в нашей деревне (а я родился в Стаиках, что под Городком) находились немцы. Мы все ушли в семейный партизанский лагерь.

Виктор Викторович Здольников, доцент кафедры литературы филологического факультета:

— Первое, что мне вспоминается, — бомбежка. Наверное, это был 1944 год. Кстати, с ноября 1943 года Витебск стал прифронтовым городом со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Наш дом стоял возле железнодорожного узла. Меня загнали под кровать, чтоб я там прятался. Мне было и страшно, и любопытно одновременно, поэтому я вылез оттуда и подошел к окну посмотреть, что же происходит. Стою и вижу ночное небо, исполосованное прожекторами. Слышу шум, грохот. Тогда мне было около пяти лет.

К слову, дом, где мы жили, был совхозный (там работал отец). Здание напоминало общежитие: один коридор и несколько комнаток. В этом коридоре стояло все, что в комнате не хранилось. Помню, сижу на огромной деревянной бочке, в которой обычно зерно хранят. Кругом беготня, шум, крик какой-то. Ничего не пойму: в чем дело, почему меня посадили сюда? Потом уже, спустя лет 20, мы с женщинами вспоминали. Они рассказали, что немцы тогда встречали Новый год. Пили и потом искали «фрау». А эта девушка спряталась в бочке, которую накрыли крышкой, и сверху специально меня посадили.

Сама наша комнатка в общежитии была маленькая. Помню, мы там сидим, режем картошку и кусочки клеем на стенку буржуйки (круглой железной печки). Они быстро зажаривались, и мы их съедали полусырыми.

Зимой 1944-го немцы вывезли нас за колючую проволоку в 5-й полк (концлагерь). Там мы жили в бараке, спали на двухэтажных нарах. Что ели в концлагере, не помню. Спрашивал у мамы про это, а она рассказывала, как подходила к часовому и просила, чтобы хлеба дали. Еще в памяти всплывает момент, когда она кормила нас чем-то красным, наверное, винегретом.

Вообще, конечно, матери надо отдать должное. Я в вечном долгу перед ней. Она одна нас четверых воспитывала после смерти отца. До сих пор перед глазами всплывает картина, как мы узнали о том, что он погиб.

Это было еще до концлагеря. Мы вчетвером дома, топим печь. Дрова сырые, дымят, становится теплее и уютнее. Приходит мать и распечатывает конверт, который днем принес почтальон. Открывает его, а там похоронка на отца, читает и кричит: «Сиротки вы, мои дети…» Тогда я еще не знал, что означают эти слова. Мать корчится от крика, а мы все ужались и сидим. Даже сегодня у меня мурашки по телу от этих воспоминаний...

В концлагере мы были максимум четыре месяца. Летом 1944-го нас погрузили в машину и повезли в Германию. Но почему-то в Ушачах высадили. Предполагаю, что из-за операции «Багратион». Она так стремительно развивалась, что немцы просто побросали пленных, наверное, драпали они. Иначе я не могу объяснить, почему нас отпустили и не повезли дальше.

Мы вернулись в Витебск, дом наш был развален, доски все выломаны. Потом я спрашивал у матери, как мы выживали. Она рассказывала, что тогда работала карточная система: на семью в день выдавали булку хлеба. Попробуй, порежь ее на пятерых. Нам повезло, что в углу нашего разваленного дома проросла картошка, хранившаяся в подвале. Мать ее посадила, так мы и спаслись от голода.

Последнее, что я отчетливо помню, — празднование первого Дня Победы. Думаю, это был 1946 год, потому как в мае 1945-го не могло быть ничего подобного. Тогда хоронили погибших на территории воинского кладбища «5-й полк». Мы, учащиеся начальной школы, несли венки. Женщины стояли и плакали, а я не понимал, почему они плачут, праздник же. Духовой оркестр исполнял песню «Священная война», несколько человек произнесли речи, прогремели оружейные залпы… Вот это мне запомнилось. К слову, через много лет я стал приезжать на это кладбище. Там появились доски с фамилиями и датой смерти. И фактически у всех это 1944 год. Меня еще поразило, что там есть три могилки, где указаны годы жизни. В них похоронены три медсестры, которым было по 20 лет. Сейчас каждое 9 Мая я иду туда и кладу именно им цветы.

— Мой отец, Власенко Иван Константинович, встретил войну в Витебске.

Отец не любил рассказывать о войне. Он вспоминал, что, когда началась война, он еще сдавал выпускные экзамены. Возвращаясь домой из техникума, он увидел, как над городом самолеты, началась бомбежка, взрывы, рушились дома… Когда все стихло, все изменилось… На линии электропроводов повис человек… А потом в город пришли немцы. Моего отца схватили прямо на улице, и он оказался в концентрационном лагере «5-й Полк». Он очень редко вспоминал об этом событии, но каждый раз невыразимая боль была в его глазах. Он говорил, что к ним относились хуже, чем к скоту. Голод, издевательства…И он решил: «Либо побег, либо смерть». Моему отцу удалось бежать. С трудом он разыскал своих близких.

Потом он служил в армии зенитчиком, был контужен. Победу встречал в госпитале в Германии. Был награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». В нашей семье сохранилось фронтовое письмо.

Мой отец был младшим. Старшие братья Владимир и Александр ушли на фронт раньше. Братья несколько раз воевали в один и тех же местах, но даже не знали об этом, об этом стало известно позже. Так распределила судьба, что после трех лет на фронте, на четвертом году войны, Владимир погиб и о его гибели сообщил Александру мой отец. Это письмо – письмо Александра моему отцу.

Могилу своего брата отец смог найти только в 1979 году, под Ригой.

Когда отец вернулся в Витебск, он не узнал город – настолько все было разрушено. Он с трудом нашел улицу и дом, где жили его мать и родные. Встречала его трехлетняя племянница Люда (она родилась в начале войны и младенцем была в концлагере «5-й Полк») со словами «Ваня идет!» (хотя никогда в жизни его не видела). Это было самое светлое его воспоминание о войне.

— Великая Отечественная война коснулась судьбы каждого…Мой прадед, Виноградов Николай Михайлович, принимал участие в кровопролитной войне с самого ее начала, с 1941 года. Горькая весть застала деда на его родине в деревне Сушино Вышневолоцкого района Калининской области. Дедушка, наперекор своей семье отправился в добровольцы вместе со своими товарищами. После прохождения медицинской комиссии Николая Михайловича определили в летные войска истребителей.

Дедушка был невысокого роста, поэтому руководство приняло решение направить его на обучение по специальности шофера. После окончания обучения отправился на фронт, где его задачей было перемещать артиллерийскую установку. Дойдя до Берлина, после освобождения Праги дедушка вернулся домой, бесстрашно преодолев все реалии этой ужасной войны.

Дома, день за днем, не теряя надежды, ждала его моя прабабушка, Зинаида Яковлевна, которая, не покладая рук, трудилась на благо армии в тылу.

В нашей семье сохранились медали за боевые заслуги дедушки. Почетное место среди них занимает орден «За освобождение Праги», а также орден «За отвагу и мужество».

Не могу не рассказать о тяжелой судьбе моей еще одной прабабушки Цирук Клавдии Иосифовны. Война отняла у нее счастливое и беззаботное детство. В маленьком возрасте бабушку и ее сестер враг настиг в деревне Якимовцы Поставского района Витебской области. Фашисты безжалостно выгоняли всех жителей деревни из домов с намерениями расстрелять, но людей спасло чудо. Один из немцев, принял решения отменить расстрел.

Деревню полностью сожгли, а всех жителей под строгим контролем врага повели через леса на станцию Глубокое, где посадили в вагоны для перевозки скота. В жутком страхе они добрались до Германии, станции Кюнстрем. Здесь прабабушку, ее семью и односельчан использовали в качестве рабочей силы. Бабушка и ее сестры жили в бараках, поодаль от родителей. На своих одеждах носили нашивки с надписью «Ост» (что означало остаточные трупы).

Недалеко от них находился концентрационный лагерь, бабушка с замиранием сердца вспоминает те ужасы, которые пришлось ей увидеть. Постоянно совершались налеты, в округе взрывались бомбы, шансы выжить становились меньше. Но вскоре их освободила Советская армия. Вся семья вернулась в родную Беларусь, где немало пришлось приложить сил для ее восстановления.

Бабушка мало рассказывает о том жестоком времени, потому что боль утраты не утихнет никогда. Узники фашистских концлагерей силой духа, своим крепким нравственным стержнем смогли преодолеть всю тяжесть мучений.

Рассказывая о нелегком пути дедушки и бабушек, о тяжкой доле, выпавшей на советский народ, испытываю гордость и благодарность за счастливое настоящее.

— Мой прадедушка Мокейчук Илья Петрович (1912 – 1981) в начале войны был в партизанах. А с 1943 года сражался на фронте. Илья Петрович был санитарным фельдшером и спас многих солдат, за что награжден медалями и орденами.

Орден Славы 3 степени получил за время наступательных боев на г.Прага 10.09 по 14.09.1944, когда невзирая на опасность для жизни под сильным арт-минометным огнем противника вынес с поля боя 21 бойца и 3 офицеров.

Орденом Красной Звезды награжден в боях при прорыве обороны противника 10.10 по 14.10.1944. Невзирая на сильный артиллерийский минометный огонь противника и опасность для жизни, вынес с поля боя 33 бойца и 2 офицеров)

Медалью За Отвагу награжден в боях за станцию Миндзелесие г.Прага в сентябре 1944. Оказывал помощь раненым и эвакуировал с поля боя в батальонный медицинский пункт 18 человек рядового и сержантского состава.

Также награжден Медалью За Боевые Заслуги, Медалью За Взятие Берлина, Медалью «За победу над Германией в Великой отечественной войне 1941 – 1945 гг.»

— Мой прадед, Рога Иван Порфирьевич, родился в 1914 году на Украине. После семилетней школы он поступил в педагогическое училище и закончил его экстерном.

Война застала моего прадеда во время службы на иранской границе недалеко от г. Кушка. Он был там начальником радиостанции 9-го отдельного эскадрона связи 18-ой горной кавказской дивизии.

Мой дедушка (сын Ивана Порфирьевича) рассказывал, что в течение первого года военных действий их перекинули на Западный и Калининский фронт. К несчастью, в 1942 году мой прадед был контужен и попал в плен. Совершив несколько неудачных попыток побега, Иван Порфирьевич пробыл в плену вплоть до 1945 года, когда и был освобожден войсками Красной Армии.

Как оказалось, мой прадедушка имел волевой характер, поэтому сразу после освобождения он прошел в СМЕРШе и был восстановлен в звании младшего лейтенанта, направлен в ряды Красной Армии.

Окончание войны прадед Иван встретил на Эльбе, но службу в армии не оставил, перевелся в Восточносибирский военный округ.

Мы чтим и ценим вклад нашего доблестного родственника. Его медали и награды занимают почетное место в нашем доме, напоминая о тех страшных временах и о людях, которые не сдались, не покорились трудностям, о тех, чья кровь течет в наших жилах, о тех, кто стал вечным примером и символом мужества, отваги и чести.

В этом же 1944 году он получил серьёзное ранение в брюшную полость. В одном из боев у него случилась контузия с потерей зрения на левый глаз. И когда НКВД отбирало людей для наступления на Берлин, его взяли со словами: «Так левый глаз тебе и не нужен для прицела». Я не знаю деталей похода на Берлин...

Прадедушке вручили грамоту за взятие Берлина, напрямую подписанную Сталиным (сейчас хранится в музее Миорской СШ №3), медаль «За взятие Берлина», медаль «За отвагу и мужество» и 2 ордена Великой Отечественной войны. В мирное время, как и все строил коммунизм, трудился на заводе, растил внуков.

— Мой прадед, Асетник Яков Александрович, жил в деревне Ковшелево Шарковщинского р-на Витебской области. В 1943 году стихийно наши земли попали под оккупацию. Немцы диктовали свои порядки и ни в чём не повинные люди должны были подчиняться им. Естественно подчиняться не хотели, но как только советская власть вернула контроль над нашей территорией, прадеда взяли в армию и посадили в штрафбат. Так делали со многими, кто находился в оккупации. По мнению властей они представляли некую опасность и могли быть завербованы немецкой идеологией. Ну вот и получилось так, что в регулярные войска его зачислили в конце 1944, непосредственно перед взятием Берлина. Моему папе он рассказывал: «На войне страшно. Бегу, Богу молюсь, вокруг все падают. А я бегу».

— Лукашевич Филипп Михайлович – мой прадед. Был коммунистом, вступил в партию в начале войны. В ночь, когда началась война, он пахал на тракторе в поле вблизи своей деревни. Утром 22 июня 1941 года посыльный с военкомата привёз на лошади ему повестку. Прадед отцепил плуги и на тракторе поехал в военкомат, откуда в составе тракторной колоны их направили в сторону фронта под Рогачёв. Трактора в то время использовались вместо тягачей для пушек. Прадед воевал в звании старшего сержанта на должности заместителя командира взвода и победу встретил в Чехословакии. Имел правительственные награды.

Второй мой прадед – Ченчиков Алексей Иванович. Прошёл всю войну: с первого дня и до последнего. В звании лейтенанта, командуя взводом управления четвёртой батареи, показал себя мужественным, храбрым, умело управляющим своим взводом в боевой обстановке. В январе 1944 года, когда противник пошёл в контратаку прадед своим взводом организовал оборону в районе батареи до вывода её из-под огня автоматчиков, чем спас жизнь личного состава и техники. 15 июля 1944 года противник пустил в контратаку до 25 танков, и мой прадед вместе с огневым взводом отражали ее, батарея подбила два танка. За 1944 год батарея уничтожила 8 самолётов противника и 9 танков. За эти подвиги прадед был награждён Орденом Красной Звезды. Закончил войну в Берлине. В нашей семье до сих пор хранится китель с его орденами и медалями.

Я горжусь своими прадедами!

— Мой прадедушка, Фёдор Львович Нестерок родился в городском посёлке Брагин Гомельской области в семье коммуниста Льва Нестерок. Кроме него в семье были старший брат Владимир и две младшие сестры. Когда началась война, Фёдору было четырнадцать лет. Отец семьи сразу ушёл на фронт, а его жена Ксения с детьми в это время находились в Брагине.

Уже в первые годы войны полиция гестапо проводила проверки населённых пунктов для того, чтобы обнаружить семьи коммунистов. Советских юношей старше шестнадцати лет, которых тогда не призывали на фронт, против их воли увозили в Германию в качестве рабочей силы. Среди этих юношей оказался старший брат Фёдора Владимир, который попал в концлагерь. Фёдор подобной участи избежал из-за слишком юного возраста. Тогда ещё немцам не было известно о том, что в Брагине живёт семья, глава которой - коммунист. Однако, долго скрывать этот факт было невозможно. В день, когда немцам поступила эта информация, всю семью коммуниста Нестерок повели на расстрел. Однако, Фёдор Львович в то время, когда немцы вломились к матери и сёстрам, не находился дома. Он проводил время со своими ровесниками далеко оттуда. Это и спасло ему жизнь. Ксению Нестерок и двух её дочерей убили фашисты. Судьба отца Фёдора тоже сложилась трагично: в первые годы войны он был расстрелян фашистами. Сегодня в городском посёлке Брагин стоит обелиск, посвящённый восьми тысячам погибшим мирным советским жителям этого посёлка.

Трудно представить весь ужас, который охватил тогда четырнадцатилетнего Фёдора. Спустя несколько часов после того, как он беззаботно играл с друзьями, он узнаёт от соседей, что ни сестёр, ни мамы больше нет в живых. Тяжким грузом на сердце подростка лёг тот факт, что он, единственный мужчина, не специально, но оставил родных в тот роковой день.

Помимо ужасной новости, Фёдор Львович узнаёт от соседей о том, что немцы намереваются найти и расстрелять мальчика, и любая семья, приютившая его, будет расстреляна. До ужаса напуганный Фёдор всё же решается бежать к своей тёте, семья которой так же жила в Брагине. Тем не менее, тётя, беспокоящаяся о своих собственных детях, не разрешает ему остаться даже на одну ночь, лишь собирает племяннику паёк в его непростую дорогу.

Фёдор Львович в прямом смысле пошёл «куда глаза глядят». В те дни, когда он только покидал территорию Брагина, мальчик был вынужден ночевать под лодкой, чтобы спрятаться от немев и сохранить свою жизнь. Прадедушке так и не удалось вспомнить, сколько дней прошло прежде, чем он набрёл на партизанский отряд 119 партизанской бригады «Железняк». Партизаны приняли юного Фёдора в свои ряды. Вместе с этим отрядом он прошёл всю войну. В силу юного возраста он в основном был помощником для старших товарищей, также время от времени его посылали в разведку.

После окончания войны 18-летнего Фёдора приняли в ряды советской армии. В течение семи лет он проходил службу в городе Лида. Также был освобождён выживший старший брат, который после освобождения служил в советской армии. Об этом Фёдор узнал из переписки со своей тётей, жившей в Брагине. Очень скоро братьям удаётся воссоединится. После службы в армии прадедушка переехал в Витебск, где прожил там мирную и счастливую жизнь: устроился работать водителем, встретил жену Лидию, с которой у них родились три дочери.

Был награжден Орденом Отечественной войны 2 степени, медалями «За боевые заслуги», «За воинскую доблесть», знаком «Гвардия», юбилейными медалями.

— Трутнев Андрей Григорьевич, мой прадед по маминой линии, родился в 1905 году в Сироткинском районе, деревня Мерзляки. До войны его семья жила в Витебске. Андрей Григорьевич работал на хладокомбинате, а его жена Трутнева Ксения Владимировна работала телефонисткой.

С первых дней он ушел в партизанский отряд, где воевал, пока на территорию Витебской области не пришла действующая Красная Армия. Мой прадед стал бойцом Красной Армии, служил разведчиком. Во время освобождения Витебской области его часть находилась в родном районе и его отправили в разведку, так как он был уроженцем Витебской области и хорошо знал местность. Во время операции, проявив геройство и мужество, погиб в неравном бою 5 февраля 1944 года и похоронен в братской могиле в д. Мурожница Шумилинского района. В семье, как реликвия, до сих пор хранится похоронка.

А Ксения Владимировна, его жена, до последнего оставалась в городе, так как работала на стратегическом объекте. Но, когда немцы наступали, разбомбили дом, поэтому они с дочкой были вынуждены перебраться в деревню Ловша Шумилинского района к родственникам. Жили в оккупации, как вспоминает моя бабушка, которой тогда было 6 лет, совсем не было еды, и ее мама пекла лепешки из лебеды.

— Мой прадедушка, Дементей Александр Михайлович, встретил войну в 17 лет. С самого начала Великой отечественной войны служил в войсках связи, где и пробыл до конца войны. Вместе с войском прошел всю войну до взятия Берлина и поднятия флага над Рейхстагом. Служба давалась нелегко, домой он вернулся с тремя ранениями (легким, средним и тяжелым). За мужество и стойкость в боях был награждён медалями «За Отвагу», «За взятие Берлина», Орденом Красной звезды и юбилейными медалями.

После адских военных испытаний вернулся на Родину, погрузился в мирную жизнь, женился, был заботливым отцом и воспитал четверых детей. Сейчас страшно представить через что пришлось пройти тому юному мальчишке, которому хотелось мирной беззаботной жизни, а пришлось надеть военную форму и защищать родную землю, семью и товарищей.

Низкий поклон всем людям той страшной войны, которые рисковали своими жизнями, чтобы наше будущее было мирным, светлым, ярким и красочным.

Зарождение таланта

«Я хорошо помню глухую белорусскую деревушку на Городокщине. Старенький, дорогой сердцу домик с соломенной крышей и дуб, под которым родился и вместе с которым рос все эти годы», — вспоминал свое родное местечко Анатолий Ковалёв, когда ему было 65 лет. Он родился 10 мая 1926 года в деревне Долгополье (сегодня — агрогородок) Городокского района Витебской области. Окончил семь классов городокской средней школы № 1. В 1940 году поступил в местный техникум механизации сельского хозяйства, где проучился один курс. После чего перешел в Витебский художественный техникум и стал учиться на художника. Вскоре его учебу на несколько лет прервала Великая Отечественная война.

Опаленная войною юность

В сентябре 1943 года немцы привезли в Витебск и разместили в концлагере 5-го железнодорожного полка группу ребят из Городка, в числе которых был и Анатолий Ковалёв. Там он провел около недели, а потом вместе с другими подростками стал работать на кирпичном заводе. В октябре 1943 года Анатолий Ковалёв, переодевшись в немецкую форму, на рассвете бежал. Он добрался до Городка, где заболел тифом, а после выздоровления его перевезли в деревню Александрово. Вскоре ее захватили немцы, которые снова отправили местных жителей в лагерь, но в другой (в основном в нем были женщины). Анатолий Фёдорович вновь совершил побег.

От Витебска до Каунаса

Этот боевой путь прошел Анатолий Ковалёв в составе 61-го гвардейского стрелкового полка 19-й гвардейской стрелковой дивизии. Он участвовал в прорыве обороны немцев под Витебском (в районе деревни Дыманово) и в освобождении многих населенных пунктов нашей области и Литвы. За это время он неоднократно получал ранения. Был травмирован осколками мин в бровь и в левое бедро.

А неподалеку от Каунаса один гитлеровец выстрелил Анатолию Фёдоровичу прямо в грудь. Рота посчитала, что он мертв, и двинулась дальше. Еле живого солдата среди убитых нашел командир роты саперов, лейтенант Павел Александрович Гачегов, благодаря которому Анатолия Ковалёва доставили в медсанбат.

Победный 1945-й

В апреле 1945 года Анатолий Ковалёв был зачислен топографом батареи управления 1420-го артиллерийского полка 290-й Могилёвской гвардейской стрелковой дивизии. В составе данного полка участвовал в штурме Берлина, взятии Бранденбурга и других городов Германии. За сражения в боях с нацистами он был награжден медалями «За взятие Берлина» и «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени.






















Возвращение к любимому делу

К учебе Анатолий Фёдорович возвращается в августе 1950 года. Тогда он поступил в Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В. И. Мухиной. А через восемь лет успешно защитил диплом и получил высшую квалификацию художника по декоративно-прикладному искусству.

«Тяга к искусству у меня от матери. Она была прекрасной рукодельницей: сама вышивала и вязала. Любила петь белорусские народные песни, частушки, которые сама и сочиняла. Сама рисовала эскизы узоров и очень радовалась моим успехам в рисовании и живописи. Ее оценка для меня всегда была самой дорогой. И сегодня на всю жизнь и многие вещи я смотрю ее глазами», — так в свои 65 лет Анатолий Фёдорович рассказывал о том, откуда появилась любовь к творчеству.

В родном городе художников

В Витебск Анатолий Ковалёв приехал весной 1963 года. Здесь стал работать преподавателем кафедры рисунка и живописи в Витебском пединституте. Спустя два года он начал учиться заочно в аспирантуре Академии наук БССР и создал на художественно-графическом факультете новую кафедру декоративно-прикладного искусства.

Позже Анатолий Ковалёв получил ученую степень кандидата искусствоведения и ученое звание профессора. К слову, он автор первой в БССР диссертации по дизайну. Анатолий Фёдорович был членом Белорусского союза художников, Союза художников СССР.

В мирное время он был награжден знаком «Отличник народного образования БССР», орденом Почета, а также рядом юбилейных медалей.

Она всегда с улыбкой встречает у себя в гостях студентов и бывших коллег, по-прежнему с удовольствием читает стихи собственного сочинения, угощает всех вкусным чаем с конфетами и рассказывает о войне…О войне, которая неожиданно нагрянула и изменила все вокруг, когда юная Людмила окончила лишь 8-й класс.

Людмила Яковлевна родилась в городе Починок в Смоленской области. Она была еще ребенком, когда семья переехала вначале в Богушевск, потом в Сенно, где отец и мать стали работниками почтового отделения. В первый класс Людмила пошла в белорусскую школу. И азбуку учила на «матчынай мове» по газете «Віцебскі рабочы», так как словарей на тот момент не было.

Окончила восьмой класс в сенненской школе, когда грянула война. Помнит Людмила Яковлевна, как в окрестностях райцентра шли страшные бои жарким летом 41-го. Много было раненых красноармейцев, которым подростки носили чистую родниковую воду. Мама Людмилы была телефонисткой на почте, а отец — рабочим, поэтому до самого последнего момента не могли покинуть уже горевшее Сенно. Когда же наконец тронулись в путь, прихватив минимальное количество вещей, в надежде добраться до железнодорожной станции в Богушевске, было уже поздно: немцы перерезали путь. Вот они, вражеские солдаты, чужие, страшные...Пришлось вернуться домой.

До ухода в отряд Людмила выполняла поручения, которые поступали из образовавшихся позднее партизанских формирований Заслонова и Дубова. Прежде всего распространяли листовки информационного и агитационного характера. Люди очень ценили эти клочки бумаги, как лучик света в ночи оккупации. Молодежь, в том числе и Людмила, получали магнитные мины и расставляли их в местах массового скопления фашистов, например, в кинотеатре.

Осенью 42-го окрепшие, уже хорошо организованные отряды народных мстителей освободили часть земель Витебщины от фашистов, установили Советскую власть. Так образовалась Полоцко-Лепельская партизанская зона со своей настоящей столицей — в Ушачах. Весной 43-го пришли сюда и смоляне, радушно встреченные белорусами, — полк И.Ф.Садчикова и 16-я Смоленская бригада, в составе которой начала воевать Людмила. Кстати, в полку И.Ф.Садчикова, вспоминает ветеран, состоял в разведчиках один паренек, с которым девушка была знакома, хоть и не близко, — веселый, удалой и партизан уже «старый», потому как больше года воевал в рядах народных мстителей. Кто же знал тогда, что этот Миша станет тем самым героем Михаилом Егоровым, который вместе с товарищами водрузит Знамя Победы над рейхстагом.

В глубоком тылу по законам Советской власти жила «партизанская республика». Людмила выполняла задания наравне с другими. Условия жизни и для мирного населения, и для партизан были суровыми. Где-то и подхватила девушка тиф. Так она оказалась в деревне Борок. 13 хат, из местных жителей — в основном старики. И еще — партизанский госпиталь. Лежала в бреду юная партизанка, теряла сознание…

Хозяйка хаты, где размещался госпиталь, Арина Леонтьевна Журко и сын ее Ваня, который называл девушку своей сестренкой, стали для Людмилы Яковлевны второй семьей. Первые весенние дни 44-го, которые предшествовали освобождению родной страны от фашистского ига, 18-летняя Людмила, рядовой боец 16-й Смоленской партизанской бригады встретила именно в этом госпитале.

Впереди были вражеская блокада и прорыв — один из самых драматических эпизодов борьбы народных мстителей с оккупантами…Это было страшное время. 25 суток сражались партизанские бригады против превосходящих сил противника. 25 суток находились в болотах.

Вскоре после войны Людмила Яковлевна окончила химический факультет Белорусского государственного университета. Работала на Урале, в тяжелейших экологических условиях, вернулась в Витебск и четверть века отдала преподавательской деятельности на биологическом факультете в Витебском педагогическом институте имени С.М. Кирова.